#10 Елена Мартынова- Почему людям с ограниченными возможностями нужна помощь в творчестве

А для тех, кто любит читать, ниже полный текст выпуска.

Анна: Сегодня мы говорим с Еленой Мартыновой, со-основательницей Everland. Компании, занимающейся трудоустройством и творческой реализацией людей с ограниченными возможностями здоровья.
Елена: Да, людей не с инвалидностью, а людей с ограниченными возможностями здоровья. Немного культпросвет в части правильных названий.

Анна: Почему вы начали заниматься этой областью? Как вы поняли, что такое трудоустройство очень нужно?
Елена: У моего партнера, Игоря Новикова, был опыт преподавания у ребят с инвалидностью в ВУЗе, и они очень классные. Ребята, которые были классными студентами, и не могли устроиться на релевантные позиции после обучения. Игорь – мой бизнес-партнер, у нас был бизнес. Там мы тоже сталкивались с такими ребятами и поняли, что в целом мы можем попробовать что-то с этим сделать. И построить вот такую экосистему со странным названием Эверленд.

Анна: Как вы начали это реализовывать? Из чего состоит экосистема?
Елена: Что вообще происходит с трудоустройством людей с инвалидностью, кто такие люди с инвалидностью. Надо сказать, что это на самом деле очень разные люди. Инвалидность и варианты того, врожденная она или приобретенная – их очень много. Внутри инвалидности есть разные ограничения здоровья. Это люди с разным бэкграундом. Кто-то учился, кто-то – нет. Кто-то живет далеко, кто-то живет в столице. У кого-то прогрессивные родители, кого-то мама одна воспитывает с бабушкой. Мы поняли, что наша целевая аудитория — это люди, которые получили высшее или специальное образование. И у нас есть направления, в которых мы сами компетентны, как Игорь и Лена. С этого всё и начиналось: Игорь и Лена умеют делать конкретные вещи. Игорь — юрист. Он может учить людей с инвалидностью, как юристов, и соответственно может померить качество, результат. То же самое Лена, она занималась текстами, пиаром и прочее. Она может оценить, пощупать некий результат. И есть несколько вариантов того, как решается эта проблема. Есть люди с ментальной инвалидностью, которые пытаются делать что-то вручную. И тоже неплохие проекты есть. "Простые вещи", например, в Питере, или "Наивно очень" или "Дети Марии". Есть люди со слепотой, для них отстраивают специальные предприятия. Или они поют, занимаются музыкой или массажем. И есть ещё организации, которые занимаются сопровождаемым трудоустройством. Они помогают, сводят, метчат работодателей и соискателей. Работодатель говорит: мне нужны вот такие специалисты. И организация, чаще всего некоммерческая, идет и ищет этих специалистов и помогает им трудоустроиться. Вот мы поняли, что мы не можем работать по такому формату, потому что мы не смогли себе представить, как же сделать так, чтобы на огромном рынке вакансии метчились с людьми с инвалидностью. И мы как-то будем бегать между ними и пытаться добиться какого-то качества. Если они все будут недовольны нами, что же будет? Мы поняли, что это создает некий внутренний дискомфорт, мы так делать не умеем, поэтому мы придумали, что мы будем по-другому. Мы будем брать людей с инвалидностью в нашу команду, прокачивать их скиллы, привлекать заказчиков, которым мы все вместе, нашей командой, будем оказывать услуги и нести ответственность за результат перед заказчиком. С другой стороны по-честному давать этот результат людям с инвалидностью, ребятам, которые у нас в проекте, тем, что они будут работать, зарабатывать, получать деньги, их никто не будет по факту инвалидности как-то дискриминировать. И родилась такая не совсем может быть понятная архитектура. Мы её придумали и до сих пор пытаемся успешно реализовать. Мне кажется, что у нас прямо получается.

Анна: А в чем заинтересованность заказчика? Того, кому эти услуги нужны?
Елена: Заказчик изначально приходит к нам, потому что он разделяет некую нашу социальную миссию. Мы это осознаем. И на текущий момент мы к этому относимся вполне нормально. Мы озвучиваем, что у нас работают ребята с инвалидностью. Потому что без этих заказов на самом деле мы решить нашу социальную проблему никаким образом не можем. На чем тренироваться ребятам? Мы используем в каком-то смысле нашу тему для переговоров, в продвижении, в пиаре мы транслируем нашу миссию. К нам приходят эти компании, они хотят разделить эту нашу миссию. При этом они готовы платить нам деньги только за результат. То есть у нас договор, в котором ТЗ техническое, в котором прописаны все детали. Не важно: человек с инвалидностью его ведет или нет. И наши ребята на самом деле справляются с очень сложными делами, трудовыми спорами. У нас были такие случаи, когда заказчик говорит: "Ладно, мы понимаем, что это дело проигрышное, попробуйте, так и быть". И ребята выигрывали дело. Такие случаи тоже были. Не потому что они какие-то талантливые инвалиды. Есть такой стереотип, что инвалиды наделены некими тайными знаниями, способностями и так далее. А потому что была задача, была цель, был классный куратор, который помог им это сделать. И точно также, допустим, к нам приходит крупная компания, которая заказывает презентацию, которую она будет показывать в какой-то бизнес-ассоциации, конечно там не должно быть написано "Простите, это такая некрасивая презентация, потому что её делали люди с инвалидностью". То есть это обычная презентация, которая должна быть сделана в короткие сроки, с дедлайнами.

Анна: Значит, кураторы помогают ребятам делать эти задания?
Елена: Да, они сопровождают как руководители, как тимлиды можно сказать. То есть это фактически обычная история про руководство, но чуть больше. Потому что мы делимся знаниями. Потому что конечно людям с инвалидностью очень сложно строить свой рынок труда, абсолютно точно, много разных причин. Потому что они не могут стажироваться параллельно или работать параллельно с учебой. И много-много таких объективных факторов. Но мы вот научились в короткие сроки это всё починить, для того чтобы более менее услуги были хорошие. Ну не более менее, а как у всех, в общем.

Анна: Ребята потом у вас остаются или они потом, когда какое-то количество работы делают, потом уходят в свободное плавание?
Елена: Вообще мы очень долго работали так, что у нас ребята остаются. Потому что мы вкладывали свои деньги в проект. Это очень большие трудозатраты. Мы когда придумывали нашу платформу и рассказывали про KPI, и про то, как мы всё научились это делать. Очень многие эксперты в крупных организациях крутили пальцем у виска и говорили, что мы не правы, что хотим вкладывать такие огромные деньги в невозможное. Проверка гипотезы была очень дорогая. Потому что каждый человек, который был у нас в экосистеме, дорог тем, что он дальше помогает нам развивать, наше сообщество, среду. Он - транслятор неких ценностей, он - пример. И поскольку задачи интересные, разнообразные, поскольку они постоянно меняются, и мы постоянно изобретаем разные спецпроекты, то костяк ребят, у нас он сохраняется. Но сейчас мы запустили платформу и там хотим перейти к другому формату, когда люди с инвалидностью могут уходить в другие компании, и это не будет бить по нашему карману, потому что это более экологичные отношения, автоматизированные. Но вот этот год мы будем проверять уже эту гипотезу.

Анна: Какие направления у вас есть? Я поняла, что юриспруденция, маркетинг, а ещё?
Елена: Дизайн, контент. Контент в широком смысле. У нас есть видеограф, например, люди, которые работают с текстами, с пиаром. Веб-разработка. Пока всё.

Анна: Есть планы на расширение?
Елена: Да, есть планы, но тестирование каждой гипотезы — это очень трудозатратно, потому что это всё очень по-разному упаковывается. Мы ведем к работе в услуге и поэтому нам нужно быть четкими, выверенными, чтобы всё приводило из точки А в точку Б. Потому что люди с инвалидностью, они ожидают, что работы может и не быть. И никто им по-честному не говорит, почему работы нет. Потому что тебе сложно, потому что ты не умеешь, потому что нам сложно отстроить бизнес-процессы, потому что ты плохо работаешь. Не хочешь учитывать правила коммуникации. Это тоже большая проблема. Мы стараемся по-честному создать такую экосистему, в которую человек приходит и четко понимает, что он может из точки А в точку Б прийти. Поэтому каждое наше направление и гипотеза — по развитию очень сложны.

Анна: С какими ещё трудностями вы столкнулись? Вы говорите про честность, как про сложность. А какие еще были?
Елена: Честность конечно же прежде всего. Очень сложно выслушать о себе правду, очень сложно её принять, когда у тебя нет понимания, кто ты такой. Потому что на уровне школьной образовательной системы, на уровне семьи есть вот эти два мифа, которые влияют непосредственно на самоощущение. Например, это "ты герой", "ты молодец", "ты крутой". Ты что-то сделал, нарисовал какой-то рисунок, сделал какую-то поделку, и даже сам факт того, что ты её сделал, уже достоин того, чтобы тебе дать какой-то приз, бонус, медаль золотую и всё вот это вот. С другой стороны есть некая недооценка. Когда ты видишь, на самом деле тебе это не по-честному говорят. Мы же всегда пониманием, с нами по-честному коммуницируют или не по-честному. Всё равно точит тебя червячок. Что там на самом деле? С другой стороны тебя действительно сложная-важная-ответственная задача, а тебе её не доверили. Или как было с ребятами у Игоря - не возьмем вас на такую работу, потому что у вас ДЦП. Потому что вы похуже говорите или потому что у вас то, другое, третье, пятое…Не по знаниям, не по навыкам. А потому что кажется, что человек как-то не так выглядит, двигается. Мы стараемся об этом говорить внутри по-честному. Потому что из этой неправды рождается всё остальное. Выученная беспомощность, конфликтность, иждивенчество. Какое-то желание, чтобы просто так что-то сложилось: вот я человек с инвалидностью, дайте мне работу. Вы же даете работу инвалидам? Да, но что вы умеете делать? Или инвалид должен получать зарплату не меньше, чем 50 000 рублей. Окей. Инвалид или специалист?

Анна: Были ли какие-либо сложности с кураторами? Ведь это тоже большая специфика.
Елена: Да, с кураторами большая сложность. И на самом деле это была наша самая большая проблема. Потому что люди не готовы к этой честности, людям хочется или пожалеть, или проигнорировать, людям страшно искать подходы. У нас было очень много проблем с тем, что из-за кураторов мы теряли ребят. Мы изначально думали, что мы наймем специалистов - дизайнера, например, и мы будем говорить как делать, а они будут всё это делать как кураторы с ребятами. И в итоге мы пришли к тому, что нам пришлось всех уволить, остаться с ним вдвоем со всеми ребятами, начать это всё делать, и только после этого мы стали получать первые заказы, и всё пошло. То есть после того, как мы выработали внутреннюю механику. Поэтому конечно кураторам сложно, они бояться понять, что инвалидность — вот она. Это не очень бывает комфортно.

Анна: Вы говорите, что существует много мифов о людях с особенностями. И как вы понимаете, что с этим делать? У вас есть какая-то схема, система?
Елена: Конечно, существует много мифов, например, я сейчас не политкорректные говорю вещи, но я просто озвучиваю: "эти аутистики, они такие замечательные и талантливые, супер талантливые люди". "А эти даунята могут быть такими суперскими-суперскими", "а вот этот слепой художник, они же должны обладать каким-то супер талантом", "а колясочники, они же такие усидчивые, такие молодцы, они могут выполнять супер кропотливые вещи". На самом деле конечно же нет. Если я сажусь в инвалидную коляску, у меня не прибавляются никакие дополнительные возможности. Мы просто исходим из того, что каждый человек — человек. Каждый человек талантлив. Каждый человек просто крут по факту своего существования, он нужен, он классный. А дальше у него могут быть абсолютно разные таланты. Не важно с инвалидностью он, без инвалидности. Это вообще ни о чем не говорит. У него может быть больше опыта, меньше опыта.
Ты не можешь, условно говоря, видеть, говорить? Давай посмотрим, что ты можешь.

Анна: С какой сложностью вы сталкиваетесь, чтобы научить их честно оценивать то, что они делают, и их творчество? Это же я так подозреваю трагедия, если с детства тебе рассказывали, что всё прекрасно.
Елена: По-честному. "Вот здесь плохо". В ответ - "Вы придираетесь". "Нет, вот здесь плохо. Ты можешь переделать или мы не сможем работать." Чаще всего через конфликт. Мы очень хорошо относимся к конфликтам, потому что конфликты позволяют сбить флер очарованности. Позволяют просто войти в конструктивное рабочее русло. Всё хорошо, у тебя всё получится, но нужно сделать раз-два-три-четыре-пять. Причин почему у тебя может не получиться нет, но нужно сделать раз-два-три-четыре-пять. Это не обойти. У нас совсем недавно была ситуация, когда девушка попросила заменить ей куратора. Я ждала на самом деле этого письма, она - начинающий веб-разработчик. И положила нам сайты, делая первое рабочее задание. Прежде чем давать клиентские задачи, мы тренируем на наших внутренних кошках, мы это так называем. Изобретаем большое количество внутренних активностей, в том числе все наши сайты, портфолио, социальные сети. Это всё иногда выглядит разношерстно, потому что это наши кошки.
И я понимала, что нужно ждать этот конфликт. Но нет, мы не можем поменять куратора, нужно учиться коммуницировать. Ничего страшного в ошибке - нет. "Признай просто, что ты накосячила, услышь, сделай выводы." -"Я не могу больше работать в Everland, до свидания". -"Окей, хорошо, подумай и приходи. У тебя всё может получиться. Условия вот такие. Куратора мы не поменяем. Просто потому что дело не в кураторе. Дело в том, что тебе нужно пережить этот кризис."

Анна: У вас есть психологи, какие-то специалисты, которые помогают?
Елена: Да, у нас есть психолог, который проводит первое тестирование. Мы сейчас делаем службу сопровождения, мы должны придумать, как её сделать, потому что мы - изобретатели. Обычные психологи нам не подойдут, потому что они нацелены на то, чтобы расспрашивать человека о переживаниях и можно уйти в какую-то очень длинную и вязкую историю, которая на самом деле будет вредить работе. Мы хотим оставить внутри проекта некую конструктивную поддержку. Пока её оказываем я, Игорь, кураторы и мы привлекаем иногда психологов. Потому что у нас есть опыт, у нас есть авторитет. С марта месяца мы запускаем тестирование гипотез, как это делать хорошо, чтобы это действительно помогало, не вводило в сопли, а было поддерживающим и конструктивным. Посмотрим, что из этого получится.

Анна: В творчестве оценка - сложна. Если мы говорим про суд, дело выиграно или нет. А вот если мы говорим про дизайн, как ребята это переживают?
Елена: Если ты делаешь что-то внутри проекта, то мы позволяем использовать в большей степени свои таланты. Ребята придумывают комиксы по коммуникации. В остальных случаях: есть заказчик, есть задача. У нас есть мотивационные документальные фильмы, где мы рассказываем о наших ребятах. У нас есть очень талантливый парень Рома. И на самом деле он говорит правильные вещи, потому что он говорит из опыта. Что есть заказчик, есть компромисс, есть задача. И нужно решить задачу, потому что ты работаешь на задачу заказчика. Нужно сделать так, чтобы за это заплатили деньги. Потому что в конечном итоге мы про работу. Надо научиться искать компромисс.

Анна: Им сложнее это дается?
Елена: Я думаю, как всем. Как всем талантливым людям это сложнее дается. Наш пиарщик Наталья может много про это рассказать. Когда у нас будет достаточный вес, когда мы сможем действительно быть более устойчивыми с точки зрения экономики, с точки зрения самой модели, мы сможем по-другому делать. Сейчас мы отрываемся по полной на наших спецпроектах. Здесь у них единственный начальник - Лена.

Анна: Сложно ли было выстроить именно бизнес-процессы?
Елена: Всё социальное предпринимательство — оно про баланс. Если ты решаешь социальную задачу, то тебе обязательно нужно выстраивать всё через бизнес-инструменты. Если отнять бизнес составляющую, то мы будем несостоятельны. Откуда мы будем брать эту работу, на чем будут прокачиваться люди, как мы будем гарантировать им реализацию в профессиональной сфере. Возможно кому-то это сложно, для нас это было естественно. Но мы до сих пор это отстраиваем. В этом есть нюансы, потому что постоянно нужен баланс: а хватит ли людей, а справимся ли мы с этой задачей, а если ребята заболеют, а если случится то, другое, третье... Но пока нам удается никого не подвести и справится.

Анна: Насколько я понимаю, как правило такие проекты направлены как раз на реализацию трудоустройства.
Елена: Если поженить, условно говоря, работодателя и соискателя — это одна схема. А мы про то, чтобы четко давать работу. У нас алгоритм - другой. Мы берем человека, даем ему скилл, выращиваем его, потом даем ему эти клиентские задачи, отвечаем перед клиентом по договору. Я не верю в то, что рынок сегодня готов платить за такие условия подбора и обучения специалистов, людей с инвалидностью. Просто я сама из бизнеса, я не представляю, что кто-то будет за это платить. А в нашей истории — это неотъемлемая часть процесса. То есть без этого Everand не будет. Нет клиентов — нас нет. Вот и всё. Мы не можем вообще ничего. Ни проверить гипотезу, ни дать работу.

Анна: То есть вы не зависимы от грантов и какой-то поддержки?
Елена: Мы запустили некоммерческую организацию. Но платформу мы делали уже с привлечением государственных денег немного. У нас были партнерские деньги. Потому что на проверку этой гипотезы ушло больше тринадцати миллионов, и это были наши деньги. Причем мы с Игорем до сих пор работаем бесплатно. Как Игорь говорит: "я уже не знаю, когда в моей жизни закончатся рваные ботинки". И в какой-то момент, просматривая фильмы наших ребят, мы осознали, что мы сами живем хуже, чем они.
Для чего всё это? Для чего все эти безумные страдания? Но кажется, что мы вот этими нашими усилиями вместе с ребятами, не Лена Мартынова или Игорь Новиков, а мы все вместе с ребятами, с их доверием, с их трудом колоссальным, с нашими партнерами, которые нам помогали, с заказчиками, которые нам дают деньги, со СМИ, которые о нас рассказывали и помогали нам привлекать заказчиков, мы смогли за эти три с половиной года подобраться к результату, который в целом уже близко к системному решению. И вот это на самом деле осознание, что у нас реально может получится. И это будет действительно устойчивая система — оно очень греет и нам верится, что мы вернем все свои вложения. Что мы сможем выстроить экосистему, которая не будет зависеть от Лены или от Игоря личностно. Это тоже одна из задач. Я не верю, что на человеке конкретном может держаться. А человека не станет и что? Человек передумает и что? Это всё рухнет? Мы так не хотим. Мы хотим, чтобы была устойчивость.

Анна: Расскажите чуть подробнее про платформу, в чем её особенность и для чего вы её придумали?
Елена: Мы придумали её тогда, когда стали выгорать. В конце 17-го года, когда нам исполнилось полтора года, мы поняли, что у нас есть клиенты, но прокачка ребят стоит очень дорого. По 700 000 рублей у нас стоили косты подготовки первых людей. Кураторов найти невозможно, люди будут подводить, с ребятами не заниматься. Стало понятно, что наша история - это некая утопия. Специализированное агентство по предоставлению инвалидных услуг. Бутиковая история.
Поэтому стали думать, что делать-то, вообще. И придумали: через автоматизацию процессов. С одной стороны получается, с другой стороны не получается. Через автоматизацию процессов мы сможем масштабироваться, во-первых. А во-вторых, мы сможем снизить стоимость прокачки людей. В-третьих, мы сможем расширять количество направлений. И вот так мы придумали большую-большую экосистему, которая называется Платформа. В начале мы её долго пытались продать. Нам крутили пальцем у виска. Потом наш экспертный совет поверил в это, нам дали деньги. Мы целый год делали её. И в конце года стартовали. Проверили все гипотезы. Считаем сегодня, что успешно.

Анна: Вы сказали, что у вас есть теперь ещё некоммерческая организация. Что там происходит?
Елена: Специфика именно этой сферы деятельности, поскольку есть и социальное, и предпринимательское. И социальные проблемы сейчас стоят очень дорого. То есть их решение, оно дорогое. И оно никогда не окупится. И проверка этих гипотез, она очень дорогая. Мы её сделали за свой счет, немножечко об этом жалеем. Стало понятно, что дальше это утопично. Что не получится за свой счет. Для того, чтобы фанрайдить, привлекать деньги, нужна некоммерческая организация.
И если к нам приходят клиенты, говорят: "мне удобнее с вами работать по договору через КСО" - Окей. "Мне удобней с вами работать через ООО" - окей. Мы просто две организации, которые внутри делят разные задачи. Коммерческая и некоммерческая - это такая юридическая структура. Я - как социальный предприниматель, думающий о социальном предпринимательстве, болеющий за этих людей и за эту нишу, считаю, что это плохо. Потому что создает дополнительные расходы. И непонятно про что мы: вы зарабатываете на инвалидах или вы причиняете добро.

Анна: Сколько у вас сейчас ребят внутри проекта?
Елена: У нас тех, кто работает, порядка 90 человек. Может уже даже чуть больше. Первые тестовые задачи ребята уже начинают получать. Это платформы и агентства. И там уже под 300. И это пугающе немножечко. Потому что количество людей растет, и мы по-другому стали работать, и нам нужно их всех обеспечивать работой. И мы боимся. Боимся, но делаем.

Анна: Заказчики, с которыми вы работаете. Они с вами остаются?
Елена: Чаще всего да. Есть те, которые недовольны нашими услугами тоже, такой процент есть, как и везде. На самом деле мы ничем не отличаемся от любого другого агентства, которое есть на рынке, даже если там нет людей с инвалидностью. С кем-то не сошлись характерами. Кто-то хотел чего-то другого. Но чаще всего заказчики, мы работаем долгосрочно. Мы стараемся.

Анна: Для тех, кто не очень в курсе, давайте всё-таки объясним, что такое социальное предпринимательство, и чем оно отличается от обычного.
Елена: Это новый тренд, который возник в экономике. Я думаю, что он возник из некой культуры людей. То есть появились люди, для которых решение социальной задачи стало настолько же релевантно, как и решение бизнес-задачи. И основоположником этого всего считается Мухаммед Юнус - социальный предприниматель, который у себя в Бангладеше создал экосистему. Она давала небольшие займы женщинам, они на это делали свои маленькие предпринимательские проекты под небольшие проценты, и таким образом создалась инфраструктура под честное финансирование. И вот с этих пор стало развиваться этот тренд. Социальное предпринимательство — это решение социальной задачи бизнес-инструментами. Например, трудоустройство людей, незащищенных категорий – людей пожилого возраста, людей с инвалидностью, одиноких мам, которые находятся в какой-то сложной ситуации. То есть придумать что-то, что дает этой целевой аудитории работу, устойчивость. С другой стороны внутри создается экономика, которая позволяет проекту не постоянно фанрайзить. На самом деле процент между фандрайзингом, то есть добычей благотворительных неких денег и заработком, может составлять 50 на 50. Это тоже считается социальным предпринимательством. Может составлять 70 на 30. Но когда 100% — это конечно идеально. Когда операционный ноль, и ты такой молодец, ни у кого денег не попросил, социальную задачу решил. Но пока таких я не встречала. В России тоже есть много разных крутых социальных предпринимателей. Например, "Наивно очень" — магазин, если мы говорим про трудоустройство людей с инвалидностью. Это магазин, в котором люди с аутизмом и с другими ментальными особенностями, делают какие-то классные товары, потом из этого делаются мерчи и продаются как сувениры. Или например это кафе, где есть бездомные кошки, и можно при соблюдении определенных условий себе такую кошку взять. И это такое трансферное буферное место. Люди приходят, едят вкусную еду, общаются с кошками по определенным правилам и могут кого-то себе забрать. Это может быть, например, туристическая история – проект Альтруизм. Когда люди выезжают куда-то и помогают в какой-то деревне в классном месте, что-то сделать, например, какой-то арт-объект. И таким образом везут туда деньги как туристы, создают некую полезность. И местные жители получают что-то, и ты тоже удовлетворил свою потребность в хорошем месте, в нормальных условиях провести это время. Это могут быть экологические проекты. Вот так работает социальные предприниматели. Они решают сложную социальную задачу бизнес-инструментами.

Анна: Есть ли шанс, как вы считаете, начать подобный проект на привлеченные средства? Или это как правило собственные вложения?
Елена: Если честно, я думаю, что ничего не получится, если у тебя будут чужие деньги. Почему я так считаю: потому что в основе предпринимательства есть некий риск. И социальные предприниматели – все-таки предприниматели. Они любят риск, они выстраивают бизнес-процессы и ищут выгоду. Они смотрят на экономику, иначе не получится. Поэтому когда ты рискуешь чужими деньгами — это одно. А когда ты вкладываешь свои и несешь за них ответственность – это совсем другое. Мое мнение, быть наемным менеджеров в социально-предпринимательском проекте вряд ли получится. Опять же, это мое мнение. Задача вложить, вернуть ценность и эффективность, она движется собственными инвестициями.

Анна: Если вспомнить, как всё начиналось. Какой был самый первый шаг по созданию Everland? Когда решили, что всё, будет, что делали?
Елена: Мы написали бизнес-план и концепцию. У нас был тех.центр – это наш бизнес с Игорем. И он был нашим донором. Мы поняли, что мы можем выделять одну сумму денег на старт. Но для того, чтобы запуститься, нужно больше денег. И мы поняли, что если возьмем займ на эту задачу, то запускаемся. А если нет, то мы не запустимся. И мы написали Борису Жилину, такой есть социальный инвестор. И он откликнулся. Вот просто на эту бумажку дал нам беспроцентный займ 4,5 млн. И вот так это всё грубо говоря началось. На самом деле Борис Жилин несет прямую ответственность, Борис, вам большой привет, за то, что мы запустились в это безумное плавание. Мы поняли, что нашу идею оценили, посчитали её экономически эффективной, реальной, разумной. И это дало нам основание дерзать.

Анна: Ожидание, реальность — на самом деле этот бизнес-план сложился?
Елена: Он сложился. С небольшой отсрочкой. Но мы поняли в процессе, что без развития экосистемы невозможно развиваться дальше. То есть мы поняли, что если не будем делать доступную сферу услуг для людей с инвалидностью, мы не сможем делать различные спецпроекты, прокачки, платформы, то мы тоже не сможем развиваться дальше.И так делают на самом деле все социальные предприниматели. Я заметила, что это тренд. И вот эта постоянная необходимость инвестиций для того, чтобы приобрести устойчивость. Наши планы были слегла оптимистичны, но в целом они были разумные, как жизнь показала.

Анна: Как вы планируете развивать проект в дальнейшем?
Елена: Мы планируем запускать в полную мощь платформу. В прошлом году нас пригласили например в ООН представлять наш проект. В Дюссельдорф на выставки. Нас даже бесплатно туда отвезли. И мы были очень горды тем, что нас отметили. И мы планируем развивать сферу услуг, доступную для людей с инвалидностью. Мы видим в этом тоже большой слот для трудоустройства. Мы планируем делать верхнеуровневые спецпроекты с привлечением международных экспертов и практик. У нас в России не все так плохо. Мы планируем работать с родительскими сообществами, потому что это очень важно. Со школами и вузами, давать туда контент. И говорить, что жизнь меняется и всё впереди может быть хорошо. Рассказывать об успешных ребятах и создавать в информационном поле образ человека с инвалидностью, как человека. Потому что инвалидность — это на самом деле то, что может случиться с каждым человеком. И когда ты боишься этого и понимаешь, что тебя не ждет ничего, даже если у тебя нога поломалась. И всё, ты закрыт в своей квартире, ты не можешь ничего сделать. А когда ты понимаешь, что ты можешь, что на самом деле ты можешь даже путешествовать. Это снижает уровень страха. И каждый от этого только приобретает. Поэтому мы планируем вот так развивать всё вместе и зарабатывать там ещё внутри.

Анна: А можно ли к вашему проекту присоединиться? И если допустим я захочу сделать это завтра, что мне нужно для этого?
Елена: Да, вы можете стать наставником. Помогать выполнять ребятам конкретные задачи. Если мы откроем коворкинг в этом году, то у нас можно будет проводить различные мастер-классы. Мы планируем записывать подкасты про социальное предпринимательство. Поэтому сегодня я пришла заодно, чтобы посмотреть как это делается и в целом понять. Можно заказывать у нас услуги. Можно предложить и вместе с нами сделать курс, который трансформируется дальше в услугу. Мы в целом гибкие, но у нас есть правила. Нам важно, чтобы это все приводило к результату. Конкретному, четкому, ясному, понятному для всех.

Анна: Не важен опыт работы человека именно в инклюзивной сфере, важно, чтобы он именно в своей области был специалистом?
Елена: Да. А коммуникации с людьми с инвалидностью мы научим. У нас есть на платформе целый отдельный слот, тесты, поддержка наставников. Мы помогаем интегрировать в эту работу. Потому что наставники дальше могут тащить эту идею, они могут хантить людей. То есть ты пришел как наставник, поработал – так случается со всеми нашими заказчиками. А давайте вы поговорите с нашими сотрудниками внутри. И это всё начинает развиваться, как такой снежный положительный ком. Поэтому мы за то, чтобы создавать такое сообщество, экосистему. Мы верим в то, что люди могут чинить людей. Но есть определенные правила, все равно.

Анна: Как вы эти правила разрабатывали? Это опыт?
Елена: Опыт, только опыт. То есть к нам нельзя прийти, если ты хочешь быть только добреньким. Ты причинишь вред себе, причинишь добро, ничего из этого не получится. Нужно соблюдать определенную гигиену в коммуникации. Не нужно жалеть, не нужно потакать. Есть наш страх и представления об инвалидности. А есть то, как оно на самом деле. Мы понимаем, как это работает. И мы строго стоим на том, что это так работает. Пока что экосистема наша не совсем стабильна, и мы с трудом перевариваем весь негативный опыт, который получается. Мы пугаем человека, наставника. Говорим: ты будешь готов, если тебе твой наставляемый напишет "поменяйте мне куратора, не хочу с тобой больше, потому что ты мне сделал замечание". То есть как ты будешь на это реагировать, ты готов с этим жить?

Анна: Давайте ещё такой вопрос обсудим. По поводу денег. Я так понимаю, что в этой сфере он тоже очень болезненный, как и в любой творческой. Как вы этот вопрос решаете?
Елена: Человек должен получать деньги ровно за то, что он сделал. Вот сколько заработал, столько и получил. Неважно, с инвалидностью он или нет. Сделал плохо, не заработал ничего. Сделал нормально, заработал также, сколько зарабатывают все остальные люди. Точка. Уровень рынка и больше никаких нюансов. Ни скидок ни в одну, ни в другую сторону. Мы не платим за инвалидность, и мы не дисконтируем по факту инвалидности.

Анна: Давайте подведем итоги. Три основных мысли, которые вам хотелось бы донести до слушателей. Важных самых для вас.
Елена: Самое важное, наверное, что люди с инвалидностью — люди. Это не нло. Это каждый из нас, который может оказаться в сложной ситуации. Поэтому их не нужно бояться, к ним нужно относится как к людям обычным. Вторая история, что люди с инвалидностью имеют право получать услуги и оплату за свою работу точно также как и все другие люди. Не важно, есть инвалидность у тебя или нет. И третья история, она об этом же. Что люди с инвалидностью не нуждаются в нашей жалости. Они нуждаются просто в честном отношении. В таком же как со всеми остальными людьми. То есть им не нужны наши подачки. Наши сопли, слюни, слезы. Им нужна честная правда. Сделал нормально, сделал хорошо и так далее. И пока у нас есть возможность, пока мы здоровы, у нас есть возможность это общество создать, нужно его создавать. Потому что когда у нас будет вдруг инвалидность, мы его уже создать не сможем и окажемся в зависимом положении. Каждый человек может внести свой вклад в собственную защиту и созданию некой справедливости хотя бы в этом.

Напоминаем, что наш проект про творчество и деньги и с каждым новым выпуском мы двигаемся еще на один маленький шаг вперед в этих темах. В следующий раз нашим гостем будет художница Мария Даниловская. И мы поговорим о том, почему необходим маркетинг в искусстве.